В 1956 году Тулин едет в Иркутск, оттуда – на золотые прииски а Бодайбо. Здесь он встречается с участниками событий далекого революционного прошлого, создает многочисленные натурные этюды и портреты, в том числе «Старик» (1956). «Изображение стариков – очевидцев событий 1912 года – помогли Тулину в работе над картиной: они являлись своего рода прообразами персонажей произведения, обладая в то же время всеми индивидуальными качествами портретов… Широко, обобщенно лепит художник форму, подчеркивает характерные черты лица пожилого человека, сдержанного, немногословного, знающего себе цену» (1).
Успеху молодого художника в Брюсселе предшествовали без малого тридцать лет учебы и поисков.
«Часто Михайлов задавал ребятам задачу… Пользуясь всего тремя красками, предлагалось решить колорит композиции для постановки, достигнув при этом богатства цветовых комбинаций. Эберлинг на занятиях по рисунку определял шкалу из пяти градаций (от черного до белого), и ученик должен был передать форму предмета, точно определив свето-теневые отношения» (1). Эта увлекательная «лаборатория» постижения тайн нелегкого ремесла художника, воспринятая с детства, на всю жизнь затем определила характер Тулина-художника: неудовлетворенность, поиски своего языка, отказ от компромиссов.
Годы учебы в СХШ при Академии художеств (1937-1941), а затем в самой Академии (1941-50) в мастерской Бориса Иогансона (прерванные на время войной и блокадой), сформировали безоговорочный авторитет Тулина-колориста у сотоварищей по институту В.Загонека, Б.Угарова, А.Левитина, Ю.Подлясского и др.
Помимо тематических картин «Нет – войне!» (1963), «Ленинградка. 1942 год» (1963), «Самое дорогое» (1965), «Скорбная весть» (1967), «Встречный» (1969) и др., посвященных революции-войне-труду, Тулин проявил себя блестящим мастером портрета и пейзажа. Особенно лиричными и проникновенными предстают они не в заказных и официальных картинах, а небольших личных – «домашних» - работах, будь то портреты друзей и близких или этюды из окна мастерской.
В 1950-е Тулин часто обращается к ленинградским пейзажам, некоторые из которых из натурных этюдов вырастают затем в самостоятельные картины. Так получилось с этюдной работой «Станция Ланская» (1957), которая спустя год превратилось в двухметровое полотно «Ленинград. Станция Ланская» (1958) и отправилась в Воркутинский краеведческий музей (как следует из каталога монографии С.Кудрявцевой «Юрий Тулин», 1992).
Остается только согласиться с С.Кудрявцевой: «Ленинградские пейзажи Тулина необычайно эмоциональны. В них отсутствует какая бы то ни было надуманность композиции, фальшивая красивость колорита. Произведения отражают взволнованное состояние их автора, увлеченность живописца красотой увиденного» (1).
Ниже привожу воспоминания о Юрии Тулине его друзей-художников, опубликованные в монографии С.Кудрявцевой «Юрий Тулин», 1992 г.
Борис Угаров
Закончилась война… Я учился на первом курсе института, когда впервые увидел работы Юрия Тулина. Помню, что они поразили меня своей зрелостью и талантливостью исполнения; по ним можно было учиться… Дипломная картина Тулина - «Киров в Хибинах» (1950) – выделялась среди прочих работ тем, что в ней была видна школа, большое профессиональное мастерство… И Юра уже первой картиной «Ремонт путей» подтвердил это. Выразительная, естественная по колориту и пластике, она поразила меня чувством современности…
Вячеслав Загонек
Наша дружба с Юрием Тулиным началась в 1932 году в студии художественного воспитания детей. Юрий был очень талантлив. Все, что он создал в детстве, юности и в дальнейшем, озарено исключительным природным дарованием.
Вспоминаются годы совместной учебы в Институте живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е.Репина. Юрий заметно выделялся среди своих товарищей живописным дарованием. Особенно ценил его успехи наш учитель Б.В.Иогансон. Обсуждая студенческие этюды и говоря о живописи Тулина, он любил повторять: «Да… этот поет полным голосом»…
Меня всегда поражала способность Тулина работать по памяти. Придя в мастерскую, он мог художественно перевоплотить в эскизах однажды увиденное и заинтересовавшее его.
Юрий Тулин в работе над картиной "Лена. 1912". Фото 1957 г. |
Анатолий Левитин
В Средней художественной школе в конце 1930-х годов… Мы бегали в мастерские к старшим и смотрели, смотрели… Годы стерли из памяти впечатления от конкретных работ, но помню одно: в работах Юры Тулина меня всегда поражали весомость, плотность, материальность цвета… У Юрия были какие-то свои, не похожие на других вариации красок: неожиданно простые, плотные, очень красивые. Помню свой восторг от этюда с обнаженной модели, в котором переходы цвета, взятые им, были полны головокружительной тонкости.
Характер у Юры был бурный, яркий. В кругу близких людей его иногда называли Маврой: неторопливость в суждениях, неизменная доброжелательность иногда сменялась кратковременными вспышками гнева. Часто их причиной было плохое самочувствие. В школьные годы Юру, случалось, вызывали к директору «на ковер». Однажды даже хотели исключить: он не умел приспосабливаться к обстановке и часто попадал впросак, не заботясь о последствиях. Таким Тулин остался до последних дней.
Юра обладал математическим складом ума. Часто на переменах между уроками по специальности он с увлечением решал трудные алгебраические и математические задачи, что меня всегда удивляло и восхищало. Вообще Тулин учился хорошо и легко.
Живопись Тулина восхищала правдивостью и красотой цветовых отношений, необычностью смешений. Особенно врезалась в память пейзажная композиция, изображающая лесоповал на одной из северных рек.
Юрий Подлясский
Подружились мы с Юрием Тулиным в мастерской Б.В.Иогансона, где проучились вместе четыре года… Постановки по живописи были длительными. Студенты имели возможность глубже понять и выразить суть решаемой задачи. Всякий раз работы Юрия поражали меня своей тонкостью и своеобразием. Не всегда удача приходила к нему сразу. Юра много искал, соскабливал, переживал. В результате этюд получался красивым, плотным по цвету и материальным.
Обладая природным даром колориста, Юрий закончил институт художником, которому подвластны все тайны живописи… Все, что он делал в искусстве, делал увлеченно, с темпераментом, не терпел полумеры. Если ему что-то не удавалось, Юра либо переделывал, либо все начинал сначала на новом холсте. У него было очень много друзей…
Ефим Рубин
То, что Средняя художественная школа (1937) не только называлась «при Академии», но и фактически находилась под одною с ней крышей, играло немалую роль в постановке всего воспитательного и учебного дела. Верно говорят, что в Академии сами стены учат. Это не пустая фраза. Академические стены, из которых вышли корифеи русского искусства, уже сами по себе настраивают на труд и учебу. Академический музей, выставки студенческих работ, возможность посещения мастерских, которыми руководили выдающиеся мастера того времени Б.В.Иогансон, А.А.Осмеркин, И.И.Бродский, А.И.Савинов, П.А.Шилинговский, М.П.Бобышов, К.И.Рудаков и многие другие, - как это много давало впечатлительным и жадным до учебы ребятам!
Запомнились слова Б.В.Иогансона, обращенные к А.А.Осмеркину на одной из таких выставок, сказанные около работы Юры: «Надо послать сюда студентов – пусть посмотрят, как надо работать…»
Мальчик Юра был худощавый, рослый, с иссиня черными, очень мягкими волосами и такими же черными большими глазами. Многим казалось, что в нем есть что-то цыганское и в облике, и в удалом его характере, вернее, в темпераменте. Юра все делал с большим увлечением, я бы сказал, с самозабвением. Мог работать с рассвета и до заката без всякой пищи. Он как-то умел не замечать чувство голода. Был очень упрям, что вызывало крайнюю досаду и раздражение товарищей, и особенно учителей. Верно говорится – нет худа без добра: настойчивость в поиске верных отношений, красивого колорита, композиции тоже не было предела. Он мог до тех пор безжалостно переписывать и перекомпоновывать работу, часто уничтожая и удачные места, пока не приходило удовлетворение. Со стороны это иногда воспринималось как безрассудство, а по существу являлось концентрированным выражением его рано формировавшихся художественных принципов, где не было места внешнему благополучию, приблизительной похожести, цветовой дисгармонии и композиционной банальности.
Обладая завидной одаренностью колориста и бурным темпераментом, Юра тем не менее ничего не делал бездумно. Особое удовлетворение находил в поисках, иногда долгих и мучительных. Бывало, что начинал скоблить и смывать то, что нравилось товарищам и поощрялось педагогом. Это всегда было заранее обдумано, чаще всего ночью, и означало, что он не «топчется» на месте, а что-то понял, подсмотрел на музее или у товарища, осознал, изобрел иную палитру, прием, цветотональное решение и смело зачеркивал пройденный этап, уверенно осуществляя новый замысел.
Юра обладал декоративным даром – чувствовал пятно, силуэт, был хорошим графиком, - понимал толк в красивой, трепетной, живой линии. Драматизм жизненных восприятий всегда основывался у него преимущественно на цветовых переживаниях.
Литература:
1. Кудрявцева С.В. Юрий Тулин. Санкт-Петербрург.- Художник РСФСР, 1992.
Николай Кононихин, 14 августа 2013 г